Душный московский вечер в центре города. Сотни бездельников,
большинство которых по условиям мероприятия одето в тельняшки, вальяжно
развалившись на шезлонгах, лавочках и просто на газонах, что-то тихо
обсуждают между собой. Бездельники, что поактивней, фотографируются,
блуждают между шатрами с пирожками, бижутерией и прочими безделицами.
Совсем уже активные бездельники стоят у сцены и смотрят выступление
артистов на летней эстраде. Мы, миновав все засады, устроенные
организаторами, кроме импровизированного бара, где разливали сангрию,
направляемся к сцене. На Полозкову мы умышленно опоздали, - стихи со
сцены... При всём уважении к поэтессе... Сами себе представьте себе это
испытание... Мы подоспели на "Квартал". Группа моей юности. Время, когда
я начинал плавно отшвартовываться от начавшей плодиться со скоростью
чумы некачественной попсы в сторону какой-никакой мало-мальской
русскоязычной эстетики. В то межсезонье они были для меня актуальны, да и
не только для меня. Это был пик их творчества. С лёгкой ностальгией,
без истерик, практически равнодушно, что, если честно, меня самого
удивило, одним краем глаза я смотрел на них, краем глаза второго я
посматривал на стебущихся над незамысловатой ретро-игрой музыкантов на
сцене их коллег по цеху с запада, которые исполняли на данном
мероприятии роль приглашённых "звёзд". Тот же край моего глаза
всматривался в розовые носки, что сидели у забора огораживающего город
от сада, в котором происходило сие действо. Носки отстранёно от всего
происходящего сидели уткнувшись в планшет и, казалось, в любую секунду
были готовы перемахнуть через забор и скрыться в городской суете. Я бы
не раздумывая сбежал в недоумении, пытаясь удержать свой мозг от
перелома, бьющегося в попытках осознать, что тут происходит и что все
эти люди делают тут. Но я был по другую сторону баррикад, в числе тех,
кто пришёл посмотреть на розовые носки...
Хулиганистый мужчина-хипстер за тридцать, с добрейшими и по детски
искренними глазами, англичанин не понятый у себя на родине, но горячо
любимый во Франции, музыкант не вписывающийся в никакие определённые
рамки стилей одновременно, экпериментатор, тайная моя некогда-любовь,
тайный мой ответ тайной любви Яна к Иглесиасу-младшему, вышел на сцену,
когда... когда перед моим носом в сланцах и шортах, скрываясь под
тёмными очками в окружении своей свиты прошмыгнул ещё один
мужчина-экперементатор, только уже русскоговорящий, Игорь Григорьев, и
встал практически в метре от меня. Я оглянулся на Яна, курящего в
стороне, тот многозначительно улыбнулся моей растерянности. Подойдя
через некоторое время, Ян прошептал: "И на кого теперь ты собираешься
смотреть весь вечер?" Я чувствовал себя той самой обезьяной... И всё же
победил первый.
Это был удивительно зажигательное выступление. На
сцене сада "Эрмитаж" в рамках фестиваля "Море Amore" зажигал Чарли
Винстон заряжая позитивом (это написал я?!) публику, демонстрируя
мастерство битбокса, танцуя свои странные танцы... и на колонках тоже.
Григорьев, в окружении своей свиты, ушёл ещё до танца на колонках и это
хорошо, так как пригубив третий бокал сангрии, я уже начинал обдумывать,
с которого бока мне подойти к нему и начать с ним непринуждённую
светскую беседу, что легко можно приравнять к танцам на столах...
